Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0
|
Каталог статей
Ведьма
(Правдивая сказка для
взрослых, по-прежнему ощущающих себя детьми.)
Ничего не дается совсем просто так
Даже малый шажок, даже самый пустяк
Ничего не случится ни зря, ни назло
Эта фраза никчемна: «Тебе повезло».
И. Сукачев Белые дороги
Что есть разумное? Неважно.
А что есть важное? Немыслимое.
Т. Х. Кей богослов
Ты должен быть сильным, ты должен уметь
сказать:
Руки прочь, прочь от меня.
Ты должен быть сильным, иначе, зачем тебе
быть.
Что будут стоить тысячи слов, когда важна
будет крепость руки?
И вот ты стоишь на берегу, и думаешь, плыть
или не плыть
В .Цой
Что–то непонятное творилось в душе Олеси, когда она подолгу смотрела на эти
картины. Было нечто неимоверно притягательное в хаотичном смешении мазков,
переливах цвета, игре оттенков, и картины затягивали, превращаясь для
созерцающего их зрителя в целую реальность, живущую по своим неведомым законам.
Да, Олесин отец действительно был талантливым художником, но талант его лежал в
плоскости мало доступной сознанию подавляющего большинства людей, потому
картины его лежали здесь в тесной замусоренной комнатушке, а не висели в
светлых галереях. Но ни у кого из немногих ценителей его творчества не вызывали
они таких ярких и глубоких чувств, как у Олеси. Вот и сейчас она как
завороженная смотрела на свежее полотно, и сознание лишенное твердой опоры само
по себе уносилось в невиданные миры. Их нельзя было увидеть и тем более понять,
но сладостное чувство иного разгоралось в груди девушки с невиданной силой,
выжигая своим неукротимым сияющим пламенем все тревоги и заботы её простой
серой жизни.
- Ну, что скажешь доченька? – Вкрадчивым голосом произнес Константин. – Вчера
ночью дописал. Не поверишь, думал - сдохну! Будто по капле себя выжимал…
Слова отца вырвали Олесю из сладостного процесса созерцания, и она тихо
ответила:
- Потрясающе! Ты ведь знаешь, папа, они потрясающи…
Очарование увиденного медленно расплывалось, поглощаясь неизбежностью
реальности. Олеся тяжело вздохнула и оглядела комнату. Тесное помещение было
завалено самым разнообразным хламом. На стенах красовались старые, до дыр
затертые обои, которые наклеили в незапамятные времена прошлые хозяева. Возле
мутного, давно немытого окна стоял деревянный стол, накрытый клетчатой
клеенкой, а в некотором отдалении от него беспорядочной кучей громоздились
табуретки. Во всех углах, вдоль стен и у маленького серванта, стояли картины.
Их было так много, что казалось, будто именно они главные жильцы в этой
маленькой комнатушке. Олеся ещё раз горестно вздохнула. Все её титанические
усилия навести в квартире порядок, не привели к сколько-нибудь заметным
результатам. Сам художник сидел в это время на матрасе, подле батареи и с
довольным видом озирался по сторонам. На этом матрасе он обычно спал, ел он
тоже на нём.
- Эх, ну вот почему ты вечно сидишь в таком свинарнике? – улыбаясь, спросила
Олеся.
- Где? Я не замечаю такого.. Мне некогда об этом думать, я ведь работаю –
Удивленно встряхнул головой Константин и тут же поспешил добавить. – Спасибо
тебе, доченька что заходишь и помогаешь, а то бы даже мусор никто не выносил.
_- Ага, мусор. Ты его и не заметишь, пока он не начнет гнить и разлагаться. –
Мягко сказала Олеся и улыбнулась. – После мамы такой контраст.
Константин медленно поднялся, подошел к окну и запустил левую руку в свои
длинные русые волосы. У Олеси тоже были русые волосы и она очень гордилась тем,
что похожа на своего отца, правда в отличие от него она никогда не забывала
мыть их и расчесывать. Отец тоже гордился что дочь похожа на него, вот только
не мог взять в толк откуда у неё такие пронзительные зеленые глаза.
- Зачем ты мне про неё напоминаешь?! – Расстроено сказал Константин. – Я убил с
ней свою молодость, разбазарил талант! Как можно было так ошибаться? Она же
чужда искусству как помойка ветру. Её всегда интересовали только деньги. Вот
она своего и добилась…
Олеся поняла, что сказала лишнего и стремительно приблизилась к отцу.
- Ну папа, не расстраивайся так. Я ж от тебя никуда не денусь… - Сказала она и
мягко положила ему на плечо свою руку.
Это прикосновение в сочетании с нежным любящим взглядом моментально успокоило отца
и он нежно обнял Олесю.
- Ты прости меня дурака. – Осторожно сказал он.- Я всё никак привыкнуть не
могу, что я тут прозябаю в полной безвестности, а она такими деньгами ворочает.
Впрочем, не нужны мне её деньги..
- Знаешь, папа. – Тихо прошептала в ответ Олеся. – Я вот всей душой чувствую,
что вся та жизнь, в которую меня втягивают, она совершенно противна моей
природе.
- Ну ничего, Олеся. Ты не переживай. – Уверенно произнес отец. – Ты девушка
хорошая, умная, добрая, что самое главное. Не должна ты как я прозябать всю
жизнь в нищете и безвестности! А там хоть с хорошими видными людьми будешь.
- С хорошими?! – Тихо вскрикнула девушка. – Ты о чем папа? Ты бы видел этих
людей…
Сказав это, Олеся отшатнулась к стенке и начала ходить взад вперед по тесной
комнате. Слова отца сильно задели её. Сердце девушки затянулось непроницаемой
пеленой волнения и жалости.
- Не знаю, может меня воспитали неправильно, но не могу я так жить. Понимаешь?
– Дрожащим голосом сказала она. – В мире много прекрасного, я знаю это. Но они!
Они всё продали. Они живут в болоте своего тщеславия. Им нужны деньги.. Деньги
мера всех вещей. Не душа человеческая, ни закон Божий, а деньги. Бумага…
Олеся размеренно шагал по комнате и неясная сила, зарождаясь где-то в животе,
волнами поднималась наверх, порождая невыносимую жажду действия. В сознании
теснились четкие образы и воспоминания, которые вызывали непонимание причудливо
смешанное с отчуждением. Олеся с детства была очень скромной и спокойной,
болезненно воспринимала любые проявления агрессии и насилия, а потому мало
общалась со своими сверстниками. Тяжело пережив развод родителей, она с самого
раннего возраста воспринимала окружающий её мир с жадным, но опасливым
вниманием. Богатая библиотека и врожденное умение сопереживать всему происходящему
вокруг, сделали её совсем непонятной для окружающих. Она действительно была
чужда тому миру, в который толкала её успешная мать. Наглые и раскрепощенные
дети богатых родителей, удачно пристроившиеся в теплом местечке, вызывали у
Олеси удивление и отторжение. Яркая и безудержная жизнь гламурной тусовки
казалась чем- то до жути противоестественным. Олесина природная красота, не
была испорчена заботой о её сохранении, потому раньше некоторые чересчур
самоуверенные парни на дорогих машинах пытались завязать с ней интимные
отношения, но все они потерпели неудачу. В результате, Олесю все считали
странноватой чудачкой и никто из однокурсников её однокурсниц попросту не
обращал на неё внимания. Но не это раздражало девушку. Она была, пожалуй,
слишком внимательной, слишком доброй и, вышагивая сейчас по кухне, она жалела
вовсе не себя. Она жалела их - тех, кому бурлящие страсти, вседозволенность и
самомнение затмевали спокойно и неспешно текущую вокруг реальность…
- Доченька, хватит уже мельтешить. – Наконец заговорил отец. – Голова уже
кружится.. Будь выше этого! Тебе нужно завершить своё образование, чтобы потом
жить достойно…
Услышав слова отца, Олеся остановилась, что существенно замедлило бег мыслей в
её голове. Она поправила разлетевшиеся от быстрой ходьбы волосы, улыбнулась
отцу и в этот момент, взгляд её совершенно случайно остановился на стоявшей в
углу картине. Картина эту она ещё не видела, но изображенное на ней мгновенно
приковало к себе внимание девушки. Она пристально вглядывалась в сложное переплетение
изогнутых синих, голубых и белых мазко, постепенно проникаясь духов чего-то
близкого, но вместе с тем недоступного. От картины веяло свежестью, трепещущей
живой силой и детской непосредственной простотой. В какой-то момент Олесе
начало казаться, что она видит небрежно набросанного белого медведя, задумчиво
глядящего в небо посреди ледяных торосов. Неясный образ дрожал и расплывался,
девушка смотрела всё пристальнее, но резкий звон телефона мгновенно отогнал
наваждение. Константин, затаив дыхание наблюдавший за дочкой, бросился в
коридор отвечать, а Олеся ещё раз окинула комнату придирчивым взором. Всё тут
было не так уж плохо. Во всяком случае, порядка у художника дома не могло быть
и в принципе, а ей удалось создать хоть какую-то видимость. Олеся заметно
повеселела, и казалось, что легкая бодрящая свежесть которую она теперь
испытывала, вызвано именно последней картиной. Ей уже пора было идти. Через час
начинались занятия, и девушку ждал ещё один день в окружении непонятных и
чуждых ей людей. Но теперь Олеся была спокойна и совершенно уверена в своих
силах. Бросив ещё один взгляд на комнату, она направилась в коридор.
- Уже уходишь? – Прошептал отец, зажимая трубку ладонью.
Да. Пора мне. – Улыбаясь ответила Олеся. – Всё у тебя хорошо будет! Не вставай,
дверь я сама захлопну…
И она ушла, оставив отца наедине со своими собственными делами. Константин
любил дочь, хотя и видел её в последнее время очень редко. Бурная жизнь
свободного художника высасывала все силы, и времени на то чтобы часто
вспоминать о своей дочери у него не оставалось. Вот и сейчас, он проводил Олесю
взглядом и полностью погрузился в телефонный разговор. Увидеть её снова, ему
было уже не суждено…
Первым, что заметила Олеся, вернувшись домой поздно вечером, была записка,
оставленная матерью на пуфике в прихожей. В ней говорилось что-то о срочной
командировке в Москву, о важных переговорах, выражалась мысль о том, что Олеся
уже взрослая и прекрасно понимает, что о бизнесе надо думать в первую очередь.
Эта записка стала последней каплей, переполнившей чашу терпения Олеси. Она была
слабой, очень впечатлительной девушкой и слишком много разных событий
произошедших за этот день окончательно повергли её сознание в хаос. Ничего не
понимая, Олеся долго бродила по роскошной пяти-комнатной квартире, обставленной
самой дорогой мебелью и декорированной престижным дизайнером. Потом она села в
своё любимое кресло и пыталась читать, но привычное занятие не приносило
никакого облегчения, к тому же бурлящие в голове мысли никак не давали ей
сосредоточиться. Тогда Олеся выключила свет и подошла к окну. Там за тонкой
стеклянной гранью было темно и холодно. Тусклый фонарь порождал множество
причудливых теней, а сильный ветер качал деревья, заставляя двигаться и их
тени. Листва давно облетела и тени голых деревьев были похожи на древних
демонов, тянущих свои лапы – ветки в сторону случайных прохожих, чтобы
захватить их в плен и пожрать их души. За раскачивающимися деревьями смутно
проглядывалась черная громада завода, за ним сверкал одинаковыми желтыми огнями
гигантский жилой массив, а прямо над ним висело бесцветное облако дыма, слегка
подсвеченное желтым сетом, сочащимся из безжизненных квадратов окон. Оно
извергалось из заводской трубы, которой из окна Олеси видно не было. Мир за
окном казалось дышал холодом и отчуждением так, что на душе у Олеси тоже стало
мерзко и нестерпимо холодно, и тогда она с тоской отошла от окна и,
повернувшись осмотрела неосвещенную комнату. В комнате всё было точно также:
высились черные громады дорогой мебели, над которой нависал высокий подвесной
потолок.
Тогда Олеся, наконец, ясно почувствовала, что она совершенно одна и в этой
большой квартире и в этом огромной сером мире дышащем непримиримой ненавистью
своих создателей и обитателей. Чувство одиночества, смешавшись с неясной тревожностью,
пронзило Олесино сознание и девушка, бессильно опустившись на ковёр, заплакала.
Она чувствовала себя маленькой, ничтожной, беспомощной, и не было в целом мире
никого, кто мог бы понять её и полюбить настоящей животворящей любовью. Она
поняла, что те люди, которые окружали её всего лишь часть этой безликой
серости, которая сама себя творит и казнит одновременно. Среди них были разные
люди: плохие и хорошие, добрые и злые, честные и не очень, но не было среди них
людей настоящих.
Новое чувство, порожденное этими, мыслями поглотило Олесю. Это была та же
жалость, но теперь девушка жалела уже не себя, а всех и всё, что знала. Олеся
ещё долго сидела, сжавшись в комочек, и плакала, маленькая, слабая и
беспомощная. Но, наконец, её силы иссякли, и тогда жалость сменилась чувством
тоски и бесконечной усталости. Сразу безумно захотелось спать, и Олеся включила
свет и пошла готовиться ко сну. Переодевание в ночную рубашку и застилание
кровати на время отогнали упадническое настроение, и когда Олеся улеглась на свежую
простыню, закутавшись в мягкое одеяло, усталость быстро навалилась на неё,
вызвав сон.
Олесин сон не был крепким. Едва осознаваемые обрывки непонятных образов и
видений кружились в неясном хороводе, заставляли ворочаться с боку на бок и
что-то говорить во сне. Неизвестно сколько продолжалось это вязкое забытьё, но
в какой то момент Олеся внезапно проснулась. Пробуждение было настолько резкое,
что девушка была несколько ошарашена. Почти сразу она поняла, что её сознание
стало совершенно чистым и ясным, а мысли и чувства покорно выстроившись где-то
глубоко в сознании, выражали полную готовность подчиняться её воле. Но не это
удивило Олесю. Её удивило ощущение что рядом находится посторонний,
усугубленное присутствием в углу комнаты большого белого пятна. Олеся
приподнялась на кровати и, напрягая зрение, стала смотреть на него. Когда её
глаза попривыкли к темноте, она рассмотрела своего ночного гостя, и где-то на
краю её сознания появилось слабое удивление. Прямо перед ней стоял большой
белый медведь, точно такой же, как в документальных фильмах о живой природе.
Медведь смотрел на неё большими зелеными глазами, и глаза его были совсем как
человеческие. Вместо того чтобы испугаться, Олеся почему то спросила:
- Кто – ты?
Ещё более удивительно было то, что медведь сразу ей ответил.
- Привет, Олеся! – сказал медведь человеческим голосом. – Меня зовут Аркадий. Я
пришел к тебе. Не бойся.
И тут Олесю словно прорвало. Давящее на её сознание чувство, заполнило душу и
вырвалось наружу в надрывном и гневном вопросе:
- Аркадий! Скажи мне, почему они так жестоки. Зачем они убивают друг друга.
Зачем!? – Почти прокричала она. – Почему нельзя жить без боли, смерти,
предательства…
- Две силы наш мир сотворили, дорога великая их породила, на троне Высокий
глядит на вселенную. – Пробасил медведь. – Ты можешь стать той, что ведает. На
все вопросы твои помогу отыскать я ответ.
- Откуда ты пришел? – задала Олеся более закономерный вопрос.
- Много миров существует волей Высокого. Не может представить себе их разум,
погрязший в рутине и серости жизненных будней. - Переходя на шепот говорил
Аркадий. – Но есть между верхом и низом в пространстве великом те люди, что
ведают тайну. Способны они средь миров проходить словно просто из комнаты в
комнату. Способны они вверх и вниз по стволу и ветвям проходить и многие
славные делать дела. У них есть дороги свои. Они претворяют судьбу, что
начертана свыше…
После этих слов Олеся всем телом потянулась в сторону медведя, почувствовав в
нём то самое настоящее, чего она жаждала всем своим существом. Лицо её
озарилось вдохновенной радостью и тихим вниманием.
- Может, ты мне тогда ответишь в чем смысл жизни? – игриво, но увлеченно
спросила она.
- Смысл жизни в жизни! – пробасил медведь. – Ответ твой в вопросе сокрыт. Но
это всё слова и толку в них не много.
- Ты не дал мне настоящего ответа. – Сказала Олеся. – Что же такое жизнь?
- Ответы я не даю. Советы даю я о том как легче ответ найти. – Отозвался
медведь. – А жизнь есть жизнь. Я же говорил что это слова Жизнь и смерть это
только слова. Слова ничего не значащие и о вещах сказанные. Вещи приходят и
уходят. Также жизнь и смерть постоянно сменяют друг друга. В них нет ничего
постоянного. А ты не найдешь опоры в непостоянных вещах.
Сказав это, медведь подошел к Олесиной кровати и, грузно завалившись на бок,
лег на ковер, положив голову на ближайший край одеяла. Ощутив прилив непонятной
нежности, Олеся осторожно протянула руку и дотронулась до его жесткой белой
шерсти. Аркадий смотрел на неё и хотя в комнате было довольно темно, девушке
было совершенно ясно видно, как вгзгяд его излучает ровный зеленый свет. Глаза
Аркадия были совсем как человеческие. И смотрел он на Олесю с нежностью и
добротой.
- Ты можешь указать мне путь? – спросила она, медленно поглаживая его голову.
- Если ты захочешь этого, то я смогу провести тебя по нему, но только ты должна
захотеть этого больше всего на свете и решение твоё должно быть нерушимым как
скала. Назад дороги уже не будет. – Тихо, но внятно прошептал медведь.
Обуреваемая противоречивыми чувствами, Олеся беглым взглядом осмотрела свою
комнату, отметив про себя, что здесь ей всё давно надоело и опостылело. Потом
она также бегло вспомнила свою прошлую жизнь, состоявшую из банальной серости
бесконечных будней, бессмысленных праздников и ничего не значащих откровений.
Она вспомнила чужие мысли и взгляды, которые усиленно вбивали ей в голову,
вспомнила людей, с которыми имела случай общаться. Поток одинаково серых лиц,
быстро проплывший перед её мысленным взором, вызвал только усмешку. Правда, был
ещё отец, который действительно был достоин любви. Но он был бы просто счастлив
узнать, что дочь его стала наконец другой и вырвалась из бесцветного мира,
совершив то о чем он сам только мечтал. Легкий и стремительный, подобный горной
реке, поток мыслей и образов быстро протек через Олесино сознание и когда
вспоминать было уже нечего, она вспомнила про Аркадия. Медведь был рядом с нею,
лежал у её кровати, с трудом втиснувшись в тесный уголок спальни и переминался
с лапы на лапу, не прекращая с добрым любопытством рассматривать Олесину
кружевную ночную рубашку. Заметив её взгляд, он кажется смутился и выразительно
посмотрев ей в глаза спросил:
- У тебя есть возможность, которая дается только однажды. Ты пойдешь за мной?
Он смотрел на девушку с искренней надеждой и любовью. Белый медведь находился
здесь в комнате и это уже само по себе было совершенно невероятно, но в то же
время казалось Олесе очень естественным и она ни секунды не сомневалась в
реальности происходящего и уж конечно в искренности своего ночного гостя.
Приятное чувство собранной осознанности пришло в её душу, зародившись где-то в
области сердца и, девушка тут же почувствовала как сила и уверенность наполняют
её, принося с собой единственно верное решение.
- Да! Я согласна. – Твердо ответила Олеся. – Я пойду за тобой, брат.
Она назвала белого медведя братом и это тоже было абсолютно правильно, также
как и всё, что она делала в этот момент. Тесные узы связали их, когда она
произнесла эти слова, и Аркадий с явной радостью и облегчением в голосе
ответил:
- Теперь ты – ведьма! Ну, пока ты просто девушка, которая твердой ногой ступила
на избранный путь. Но вскоре ведьмой ты станешь, той, что ведает, то чего никто
более ведать не может. Много дел тебе совершить предстоит – благих и великих,
за правду сражаясь с кривдою.
Образ большого будущего моментально начал зарождаться в сознании Олеси,
пробуждая с собой волнения и страхи, но медведь, поняв свою ошибку, поспешил
сказать:
- Ничего не бойся. Никогда. Ты ведь сестра моя. Я тебя не брошу. Всегда рядом
буду. Учить и беречь. А нынче спи - утро вечера мудренее. С утра и начнем…
Едва Аркадий произнес эти слова, как Олеся мягко опустилась на подушку и
мгновенно заснула. А медведь, ещё немного посмотрев на свою названную сестру,
растворился в воздухе, оставив Олесю отсыпаться. Молодая девушка лежала на
большой кровати, широко раскинув руки, длинные русые волосы её беспорядочно
разметались по подушке. Она крепко спала, блаженно улыбаясь во сне.
- Я так понимаю, вы наконец-то нашли её!? – Сказала Алла Ивановна, нервно
закуривая.
Прямо перед ней стоял немолодой человек в невзрачном сером костюме. Он воровато
озирался по сторонам, а его давно небритое лицо производило весьма
отталкивающее впечатление.
- Да, Алла Ивановна, мы её нашли, и я думаю, теперь могли бы получить обещанный
вами гонорар. – Сказал незнакомец.
- Сядьте. – Тихо сказала Алла Ивановна, и серый человечек тут же повиновался,
грузно упав в роскошное белое кресло.
- Она живет в пятнадцати километрах от деревни Шумихово в заброшенной
охотничьей избе. – Сбивчиво заговорил посетитель. – Раньше там жил местный
лесник, но он спился и умер почти десять лет назад и…
При этих словах Алла Ивановна подалась вперед и совершенно неожиданно
заговорила надсадно и пронзительно, то и дело кашляя от табачного дыма:
- Меня не интересует, кто и где, понимаете! Что за спившиеся лесники? Где моя
дочь и что с ней!..
- Понимаете. – Сказал серый человечек. – Это далеко в горах. Живет она там
одна. Мы следили за ней очень тщательно, около недели! Вы же знаете какие у нас
работают специалисты. Но им показалось, что она сразу их заметила, но не
подавала виду… Да кстати, это должно вас заинтересовать.
С этими словами, гость вынул из-за пазухи конверт с фотографиями и положил его
на журнальный столик. Алла Ивановна, вдавила окурок в пепельницу и трясущимися руками
взяла конверт. На первой же фотографии мать увидела старую покосившуюся
избушку, а рядом с ней одетую в серые штаны и штормовку девушку, которая
отдаленно походила на её дочь.
Человечек, между тем продолжал:
- Она ведет странный образ жизни. Встаёт до восхода солнце, раздевается и льёт
на себя холодную воду ведро за ведром. Потом она стоит на коленях, раскинув
руки, глядит на рассвет и что-то шепчет. Всё утро она делает непонятные
упражнения, обычно на лесной поляне. Наш эксперт сказал, что это совершенно ни
на что не похоже. Ничего подобного точно никто никогда не видел. Часа три она
занимается, стараясь не привлекать внимания. Выглядит это удивительно гибко,
пластично и ещё есть в этом что-то демоническое. Впрочем, вы сами видите…
Алла Ивановна молча кивнула. Она не отрывала глаз от фотографий. Ей не
верилось, что эта сильная девушка с длинными спутавшимися волосами, и есть её
скромная Олеся, которая из дома то боялась вечером выйти.
- Она очень много работает. Колет дрова, носит воду, огород у неё есть, делает
кое какие заготовки. Часто гуляет по лесу. В звездные ночи мы видели как она
ложится на траву, раскидывает руки и смотрит в небо. Лежит неподвижно, как
неживая. Местные её побаиваются, но иногда приходят с вопросами или лечится.
Лечит она травами, да так, что народ к ней едет издалека. Даже в местной газете
статья была.
Человечек достал из-за пазухи мятую газету с большим заголовком: «Шумиховская
ведьма – кто она?» и протянул её Алле Ивановне.
- Люди ещё говорят о том, что по ночам она часто жжет костры, от которых валит
густой красный дым. Охотники видели, как зимой в мороз под сорок она ходила по
лесу босая и без шапки. Говорят, что её звери не боятся. Иногда к ней приходят
волки, один раз видели небольшого медведя. Одни считают, что они лечится к ней
ходят, другие что еду носят. Но я думаю это всё бредни. Благодарные и
исцеленные из деревень столько еды ей носят, что вполне можно прокормиться и
без медведей с волками.
Алла Ивановна продолжала разглядывать фотографии. За два года отсутствия дочери
она передумала всякое, но такого увидеть не ожидала. Теперь она убедилась, что
действительно видит свою дочь. Олеся выглядела совершенно здоровой и
производила впечатление счастливого человека. Некоторые фотографии сумели
передать её глаза. Это были необыкновенные – живые глаза. Алле Ивановне
казалось что взгляд её дочери должен был быть совсем другим, но перед ней
лежало свидетельство обратного. Нет, это не был пустой взор безумной
наркоманки, сбежавшей из дома. На профессионально сделанных фото глаза Олеси
светились разумом, источали бесконечную силу, пылали неукротимой энергией.
Олеся была прекрасна, но перед Аллой Ивановнй лежали всего лишь изображения
дочери, и она не имела ни малейшего представления о том, насколько дочь её была
прекрасна на самом деле.
- Кто это сделал! Она не могла сама. – Голос Аллы Ивановны сорвался на крик. –
Это моя дочь! Моя. Она должна была поступить в институт и учиться на
экономиста. Кто это сделал!…Почему так случилось? За что, за что, горе.
Серый человечек вскочил, вздрогнув от внезапного крика, и сразу потянулся к
графину с водой. Протянув всхлипывающей матери стакан, он заговорил:
- Расследование показало, что она не имела никаких знакомых, которые… А сейчас
тем более, она живет совершенно одна…
Алла Ивановна откинулась в кресле и в этот момент необычайная легкость
зародилась у неё под сердцем и, быстро разлившись по всему телу, принесла
долгожданную тишину. Она закрыла глаза и моментально выпала из реальности, с
удивлением ощутив в окутавшем её сером тумане присутствие дочери. Алла Ивановна
не видела её, но зато всем существом своим сознавала исходящую от Олеси
радостную и благодатную энергию. Всё было правильно, так как и должно было быть
и чувство спокойной уверенной гордости зародилось в сердце матери, быстро и
беспощадно поглощая обиду и боль. Это продолжалось не более минуты, но когда
Алла Ивановна вновь открыла глаза, она была уже совсем другим человеком…
Уверенно вытягиваясь в бесконечное темное пространство, Олеся стремительно
неслась сквозь холодную бездну в свой родной мир. Поминутно, мелькавшие рядом с
нею тени других бесплотных существ содрогались от этого неуловимого движения,
даже понятия не имея о том, кто она. Перед ясным взором ведьмы зияла великая
пустота открытого космоса, а где-то в неимоверной дали сияли разноцветными
огнями пятна других миров. Они были везде и сверху и снизу, со всех сторон
горели они манящим или, наоборот отталкивающим светом, даже в бесконечном
разнообразии других измерений и пространств, доступных сознанию Олеси, они
также горели в вечной и неизбывной пустоте бесконечного космоса. Ведьма неслась
домой стремительно, опережая даже мысль, быстрее которой казалось бы нет ничего
во вселенной, но всё равно холодные звезды и пятна разных миров проплывали
перед её истинным взором медленно и степенно. С отстраненным интересом
созерцала их Олеся, ощущая как отзываются в её очищающемся сердце эти
поражающие воображение светящиеся дыры. Пылали вдалеке ненасытным пламенем,
багровые и красные миры, которые принято называть адовыми. Светились всеми
оттенками алого и лазурного миры насыщенные любовью и высокими томлениями
сжигающих душу чувств. Переливались восторгом и величием золотистые миры,
ставшие обиталищем забытых, но по-прежнему могучих богов. Синие миры горели
мудростью и покоем великих искателей, вызывая в сердце Олеси приятное томление
и восторженную дрожь. В ослепительно белых мирах, свечение которых могли
выдержать только чистые сердцем существа с неколебимым духом, обитали великие
учителя вселенной, пророки и святые. Мрачные пятна, чернее чем сама тьма,
скрывали в своей вечности древнее несотворенное зло, желтые пульсировали
мятежной силой разума, бессильного понять самого себя. Бескрайние серые
пространства затягивали своей беспросветной тоской и безнадежностью. В светло
зеленых обитали могучие и справедливые духи наполняющие собой все силы живой
природы, а в темно зеленых шла безжалостная борьба за существование, насыщенная
болью, кровью и страданием. Миров было много, бесконечно много и каждый скрывал
своё понимание мира, жизни и смерти, каждый ждал новых обитателей живущих по
его законам. Олеся созерцала этот великий поток с высоты своего нового знания,
подаренного ей Аркадием, с отстраненным спокойствием и легкой грустью до тех
пор, пока не приметила под собой приближающийся голубой шарик своего мира.
Он был очень красив и ничтожно мал, по сравнению с окутавшей его вечностью, но
черная пелена надежно скрывала этот мир от могучих сил, обитающих во вселенной.
Под этим непроницаемым черным покрывалом Олеся ясно видела маленькие огоньки
злобы, зависти и ненависти, сливающиеся в один всеобщий и враждебный всему
живому пожар. Это нечистое пламя терзало планету, поглощая души её обитателей,
затягивая их в беспросветную муть самоуничтожения, а потом уводя их
растерзанные души в самые кошмарные миры какие только есть во вселенной. Правда
изредка в этой удушливой пелене вспыхивали и гасли яркие огоньки подвига,
чистой созидательной любви и сострадания. Олеся видела их и эти славные судьбы
вызвали у неё приступ сострадания невероятной силы. Острая разрушающая боль
пронзила всё её существо, поглотив зарождающийся крик, но в это мгновение она
вспомнила слова Аркадия. «Будь чистой как бескрайнее море, не смущенное даже
легкой рябью, будь свободной как степной ветер, будь могучей как цельный ствол
мироздания, будь сдержанной как невеста, будь осторожной как одинокий путник в
заснеженных горах. Тогда ты очистишь свой разум, прояснишь сознание и сделаешь
пустым своё живое сердце». Одно лишь воспоминание о старшем брате, представшем
ей в облике белого медведя, успокоило Олесю, приведя её в состояние
сосредоточенной осознанности, и в этот миг он увидела, то чего не видела ещё
никогда.
Никакой пелены не было, было только огромное черное крыло кого-то страшного
бесплотного и безымянного. Было крыло укрывшее её мир и безумные глаза
смеющиеся в пустоте и видимые только ей одной. И ещё она услышала мольбу о
помощи. Это был совсем слабый голосок едва различимый среди миллионов других
истерзанных и жаждущих свободы, но ведьма услышала именно его. Скорее всего это
был ребенок, потому что в его голосе не было ещё ни ложной гордости, ни
ненависти ни боязни потерять то что стяжал в борьбе с другими, в этом голосе не
было ничего кроме страха и непонимания. Но услышав этот голос, Олеся сразу
поняла, что именно ему суждено исполнить древнюю волю забытых богов, ушедших в
недоступные миры и времена. Клубок судеб, нити которого уходили в седую
немыслимую древность, проявился в сердце Олеси, и одной из главных нитей
предстала в нём судьба этого ребенка. Он просил о помощи, и зов его тонул в
море других отчаянных куда более громких голосов.
Тогда Олеся, вытянувшись в пространстве, ринулась в эту пелену, не обращая
внимания на мелькающих повсюду безумных тварей, которые даже умерев не могли покинуть
землю и носились где-то неподалеку. В следующее мгновение чувство
стремительного падения сменилось на ощущение своего тела, и ведьма открыла
глаза. Она лежала на грубо сколоченной полати в своей маленькой избушке,
освещаемой только одной небольшой свечой. Некоторое время Олеся лежала,
осматриваясь и наслаждаясь знакомой обстановкой. В её избе царил особый
аскетический беспорядок. Под потолком были подвешены пучки заготовленных на
зиму трав, небольшое количество одежды висело на гвоздях вбитых в стену,
инструменты лежали в ящике у двери, а возле окна стоял маленький стол, стулом
для которого служил большой сундук с самыми ценными вещами. Как раз там, между
сундуком и печкой Олеся обнаружила Аркадия. Белый медведь сидел, прижавшись
спиной к стенке, и поза его удивительно напоминала человеческую.
Олеся встала с полати и начала разминать своё тело коротким комплексом недавно
заученных движений, изредка с улыбкой поглядывая на своего названного брата.
- Я опять этот голос слышала. – Немного помолчав, сказала она. – Но на этот раз
разобрать смогла я кто он. Теперь найти его труда мне не составит.
- Делай как велит тебе пустое сердце, но берегись Безымянного, ибо он во многом
нам подобен. – Хрипло ответил медведь. – Хорошо ли усвоила ты, что видела в
других мирах, и то чему тебя научил я!
Олеся немного помедлив с ответом, взяла с полки железную кружку с водой и
залпом выпила её, после чего сказала:
- В меру разумения своего другой я стала и многому научилась, чего раньше не
ведала. Против течения идти не имеет смысла, нам судьбы начертаны свыше и мы
претворяем по воле Высокого каждый свой Путь. Это долг наш, испытание и счастье
великое. Я готова долг свой выполнить ибо отчасти познала тот Путь что природой
мне был заповедан. Но скажи мне, брат мой, кто такой Безымянный?
- Как знаешь уже ты, в незапамятные времена когда люди только пришли в мир и
были подобны детям, в мир пришел Великий Неизвестный. Тот кого почитали все
века и народы. – Медведь перешел на полушепот и заговорил распевно, так как
если бы читал древнее и сокровенное заклинание. - Он Небесный Шаман, он Великий
дух, открывший людям все тайны мироздания и судьбы открывший. Были тогда люди
подобны богам и не было преград для них и в другие миры ходили они как в
соседнее селение, но тогда явился миру Безымянный, который принес людям кривду.
И поглотила кривда правду, слабые души в плен захватив и терзая. Из тех времен
повелся на земле род шаманов. Из века в век за правду с кривдой сражаясь себя
обретали они и дом находили. Путь так прост и широк, но люди любят кривые
тропинки, легко их в сети завлечь и от настоящей жизни отвлечь…
Медведь замолчал, прервав свою речь резко и внезапно. Некоторое время Олеся
молча ждала, что он скажет ещё что-то, а потом прервала молчание вопросом:
- Кто такой Безымянный? Скажи мне брат, открой это знание, чтобы я смогла
спасти мальчика из его рук.
- Не ведаю я откуда пришел он и куда уйдет. – Не терпящим возражений тоном
ответил медведь. – Ты сестра моя возлюбленная, ты ведьма, а значит ведаешь, что
есть вопросы на которые сама ответ найти должна ты. Иди… Я тебя благословляю.
Услышав благословение, ведьма подошла к Аркадию и с искренней нежностью
погладила его голову. Жесткая белая шерсть щекотала её ладонь, отчего на душе у
Олеси стало вдруг очень легко и радостно. Медведь поднял голову и преданно
заглянул ей в глаза.
«Я пошла!» - улыбнувшись сказала Олеся и Аркадий согласно кивнул головой. В
следующее мгновение раздался странный звук, отдаленно похожий на всплеск воды и
Олеся исчезла, мгновенно перенесясь туда куда звал её голос чистого сердца. В
этот самый миг свеча, стоявшая на столе дрогнула и погасла, погрузив комнату в
вязкую ночную темноту. Вслед за ней медленно растворившись в воздухе, исчез и
медведь…
Он быстро бежал по темным дворам, поминутно натыкаясь на незнакомые гаражи и
заборы. Некого было звать на помощь, в три часа ночи на улицах окраины не было
ни души. Был только он и его преследователи. Они настигали его. Славик очень
хорошо слышал доносящийся сзади топот, хриплое дыхание и невнятные матерные
выкрики. Он бежал вперед, не разбирая дороги, подчиняясь слепому и безудержному
страху, прикладывал все свои силы, подобно зайцу, которого травила стая волков.
Славику крупно не повезло. Он с детства был слабым и болезненным, почти ни с
кем не общался и всё свободное время проводил в отцовской библиотеке. Учителя
всегда его хвалили, прочили большое будущее, но на беду случился этот переезд в
новую квартиру в незнакомом районе чужого города, где Славика сразу восприняли
как чужака. Местные ненавидели его люто и яростно. Ненавидели за слабость и
доброту, ненавидели за отличную учебу, словом за то, что он совсем не походил
на них вольных и диких, выросших там где злоба и агрессия стали нормой
поведения. Сколько издевательств ему пришлось перенести, но сейчас он видимо напоролся
на настоящих отморозков. Это были хозяева района беспощадная банда пригородной
шпаны, которой подражали все местные подростки, видя себя в мечтах такими же
дерзкими, сильными и безнаказанными. В какой то момент Славик обнаружил, что
больше не слышит своих преследователей. Робкая неуверенная радость шевельнулась
в его душе, но тут прямо перед ним выросла стена. Всё! Бежать некуда. Это был
тупик. Гопники знали это, и теперь подходили не спеша, чтобы отдышаться перед
началом расправы. Их было шестеро… или семеро. Некоторых Славик знал. Вот этот
бритый в синей футболке на глазах всей школы зверски избил его одноклассника.
Тот не хотел вылизывать его кроссовки. Другой, что повыше, звался Кривошип.
Говорили, что он с товарищами убил того бомжа осенью на подстанции. Чьи то руки
схватили Славика за горло и он увидел уже занесенную руку с кастетом, как вдруг
услышал:
- Не смейте!
Все удивленно повернули головы. Голос принадлежал плохо одетой девушке с
растрепанными волосами. Она появилась внезапно как будто вышла из темного угла,
соткавшись из скопившегося там мрака. Тусклая лампочка прескверно освещала угол
двора, и Славик почти не мог разглядеть незнакомку, но гопники мгновенно
потеряли к Славику всякий интерес, повернувшись к девушке и плотоядно на неё поглядывая.
- Этого мальчика сейчас заберу я. – Твердым и спокойным голосом сказала она. -
И мы с ним уйдем, одних вас здесь оставив.
- Конечно, ты уйдешь! – Посмеиваясь, сказал Кривошип. – Но не сразу! Сначала мы
с тобой.… Немного пообщаемся.
Дружно хохоча, отморозки обступили девушку. Славик почувствовал накатившую на
него волну отвращения и страха, но на этот раз он боялся не столько за себя,
сколько за… Он мог бы сейчас прижавшись к стенке отойти вправо и спокойно
убежать, но нет. Он не мог! Кривошип медленно протянул вперед руку, но вместо
того чтобы в страхе отшатнуться, девушка сделала шаг вперед и, грациозно
извернувшись, сделала широкий взмах рукой, оттолкнув здорового как бык громилу
в сторону, не приложив к этому никаких видимых усилий. Кривошип отлетел на
несколько метров вправо и с силой ударился о стену. После этого девушка
обратила свой взор на остальных. Тут Славику показалось, что в подворотне сразу
стало гораздо светлее, по крайней мере, он точно заметил как глаза незнакомки
словно пылают, источая яркий зеленый свет. Это были необыкновенные глаза.
Нечеловеческая сила и могучая воля зеленым пламенем горели в них. Казалось, что
этот пронзительный взгляд нацелен прямо в душу, дабы высветить все её темные
закоулки и вывести на свет божий ворох грехов тех, кто стоял перед ней.
- Кто ты? – Сдавленным голосом прошептал Сурок.
Девушка легонько улыбнулась. И сказала куда то в пространство:
- Меня зовут Олеся! Я – ведьма.
В следующее мгновение время остановилось. Замерли в неестественных позах
ошеломленные и растерянные отморозки, застыло удивленное ожидание на лице
Славки, а сама Олеся с немыслимой скоростью развернулась и отскочила в сторону,
успев ещё краем глаза заметить, как растворяется и исчезает из виду глухой
дворик, освещенный одним единственным фонарем. Олеся упала с большой высоты,
но, извернувшись по-кошачьему, она мягко приземлилась на ноги. Вокруг
расстилалась безжизненная равнина, насколько хватало глаз усыпанная достаточно
крупными алмазами, изумительно красиво переливающимися в лучах багрового
закатного солнца. Солнце было огромное и занимало почти полнеба, но светило
очень слабо и большая часть равнины утопала в беспросветной серости. Следом за
Олесей на землю опустилась бесплотная черная тень совершенно ни на что не
похожая и потому не поддающаяся описанию.
- Зачем ты помешала мне, ведьма. – Прошипел в ушах Олеси страшный голос. – Этот
человек должен был сегодня умереть от рук своих неразумных собратьев.
- Ты покинешь мой мир. – Уверенно ответила Олеся. - Не бывать, по-твоему. Этот
мир наш.
- Что-что? – Безымянный засмеялся. – О чем ты говоришь! Этот мир давно мой.
Люди молятся мне и моим изображениям. Они погрязли в пороках, утонули в
собственной ненависти. Они продают свою честь, совесть, память предков и даже
душу за жалкие бумажки. Они дышат порошком, чтобы уйти в мир иллюзий…У них нет
ничего святого…
- Ты не прав! – Уверенно сказала Олеся! – Они проснутся!
С этими словами она выбросила вперед обе руки и огромный огненный шар сорвался
с небес и разорвавшись упал на неизвестного. Огонь моментально поглотил черную
тень и начал терзать её своими языками, так, словно сам был живой. Но из
ослепительно яркого пламени вылетел взмыв высоко в небо черный ворон огромных
размеров. Олеся обернулась белой птицей и стремительно понеслась ему на встречу.
Она поглядела вдаль и увидела на горизонте несметные полчища ворон, спешивших
на помощь своему повелителю. Но когда они были уже близко, неизвестно откуда
появились Соколы. Их было так много, что ничего не было видно вокруг, кроме
миллионов птиц и маленького клочка объятой живым пламенем раскаленной докрасна
земли где то внизу. Свист и клекот наполнили небо, и когда птицы столкнулись
друг с другом, молнии начали сверкать в абсолютно ясном небе, освещая своими
вспышками великую битву, которой ещё не видел свет. Громовой голос Безымянного
раздался из черной стаи, и карканье несметных полчищ вторило ему: «Опомнись,
Олеся. Ты моя сестра. Это не твой мир. Этот мир мой! В незапамятные времена я
не проиграл, а только отступил. Сейчас. Теперь моё время настало. Страдание
убьёт их или разбудит, но я буду их господином!» Всё больше и больше соколов,
заклеванных в бою, падало в живое пламя, всё больше растерзанных воронов
низвергалось с небес, но не было конца этой битве. Казалось, что нет уже ничего
кроме обезумевшей стаи, а ярость и ненависть уже скоро затопят живое пламя,
горящее на земле. Внезапный крик Олеси прогремел в небе, заставив всех
замолкнуть в почтительном молчании.
- Я всех вас…Прощаю! – прокричала она, а потом спокойно добавила. – Прощаю. И
вы меня простите. Не надо больше убивать. Я готова…
Пару мгновений в воздухе висела напряженная тишина, но потом многоголосый шепот
прервал её. Птицы исчезли, словно их и не было вовсе, но все освободившееся
пространство наполнилось голосами. «Жертва! Жертва!» - Шептали они, а Олеся
радостно смеялась. Она поглядела вниз и увидела как в тумане медленно
проявляются контуры высотных домов. В следующую секунду Олеся вновь осознала
себя стоящей в полутемном дворике спиной к группе районных отморозков. Она
улыбнулась перепуганному мальчику и начала уже оборачиваться, но неожиданно
получила сильнейший удар по голове. Падая, она успела заметить жутко
перепуганного Сурка который держал в руке какую то несуразную железку. Он не
выдержал прощального взгляда страшных зеленых глаз и сразу же отвернулся. Кусок
арматуры глухо ударился об асфальт и темноту огласил гулкий топот убегающих.
Когда всё стихло, маленький Славик боязливо подошел к распластавшейся на земле
Олесе и посмотрел ей в глаза. Она лежала ещё живая, и не было в её взгляде
совсем ничего страшного. Ведьма нежно смотрела на Славика и зеленые глаза её
светились пониманием и любовью.
- Нагнись-ка поближе. – Тихо сказала она.
Славик нагнулся, почти прижавшись к её груди и, набрав в грудь побольше
воздуха, испуганно спросил:
- Ты умрешь?
- Да. Я умру. Это моя жертва. Но не надо переживать об этом. – Ответила она. –
Такие как мы не умирают. Мы скитаемся по разным мирам, порой летая среди звезд,
порой опускаясь в бездну, но однажды мы все вернемся домой…
- Я боюсь. – Немного помолчав, сказал Славик.
- Теперь ты не будешь ничего бояться – Улыбнувшись, сказала Олеся и мягко
положила руку ему на плечо. – Ты должен стать сильным и добрым. Ты должен
любить всех, никогда не отступать, никогда не сдаваться, прощать других и не
прощать себя. Ненависть и гнев способны только разрушать, творить может только
сострадание и любовь. Ты станешь великим и однажды изменишь мир.
- Что ты! – Взволнованно заговорил Славик. – Я слабый и беспомощный. Я не
смогу.
- Сможешь. Настоящая сила живет у человека в сердце. – Уверенно сказала ведьма.
– Найди в себе небесный источник, и он даст тебе неисчерпаемую силу. Ты всего
добьешься сам. Это твоя судьба…
С болью и содроганием смотрел Славик на то, как медленно закрываются глаза
ведьмы, а по лбу стекает, рассекая прекрасное лицо, струйка густой красной
крови. Он сидел в темной подворотне, нежно обняв незнакомую девушку, и плакал,
тихо шепча слова великой клятвы, которая поведет его к заветной цели.
Олеся легко ступала босыми ногами по высокой траве, а рядом с ней, грузно
переваливаясь, ковылял медведь Аркадий. Поляна была окутана густым белым
туманом, сквозь который то тут, то там виднелись черные громады толкучих гор.
Это было странное место: воздух здесь дрожал и колыхался, закрывая небо,
неприступные горы нависали над поляной всей своей исполинской мощью, туман
поминутно порождал странные видения, в которых всё казалось запредельным и
непонятным с точки зрения обычной логики. Но Олеся и Аркадий шли куда то, не
обращая внимания на всю необычность этого места, и непринужденно разговаривали.
- Оглянись назад. – Сказал медведь. – Что ты там видишь?
Олеся обернулась и, приглядевшись к туману, разглядела очертания далекого
города. Он появился в просвете на несколько мгновений и тут же исчез, на
прощание осветив своими мерцающими ночными огнями лицо умершей ведьмы. Она
улыбнулась, погладила медведя по белой спине и снова пошла вперед.
- Там остались те, кого я спасла. – Ответила Олеся. – Я там жила и сражалась за
торжество правды над кривдою. Я ни о чем не жалею, но я так мало успела
сделать…
- Ну вот всегда ты так. Что было, то быльем поросло. Вперед надо смотреть. –
Пробурчал ей медведь. – С тобою правда была. А сила в правде, так о чем ещё
жалеть.
- Да я помню! – Весело сказала Олеся. – Ты всегда меня этому учил. Воин
сражающийся за правое дело не может проиграть. Он всегда победитель. А мертвых
ожидает небесный сад… Послушай, Аркадий. Так что же ждет нас?
- Новая дорога нас ждет. Не простая дорога, а белая. – Напевно вещал медведь. –
Подвиг это прыжок через ступеньки. Лихо, да ноженьки поломать можно. В избе мы
прибрались. Чисто стало, пригоже. Весь сор повымели, грязь смыли. Зло прочь за
ворота. Белой Лебедью взмыть, по новому жить. Жить не тужить, да детей растить.
Но нам предстоит дорога новая! Белая дорога…
Олеся с восхищением слушала Аркадия, старалась запомнить каждое его слово.
Небывалая легкость наполняла её душу, изменяя всё вокруг. Внезапно Олеся
заметила, что туман остался далеко позади, а над поляной теперь горело ясное
солнышко. Впереди неспешно текла великая речка Смородина, а тропка, по которой
вел её Аркадий, выводила к золотому мосту. Сердце Олеси пело, так как будто она
приближалась к своему родному дому, в котором не была уже много лет. Сама того,
не замечая, он шла быстрее и быстрее, почти переходя на бег, а белый медведь
всё время держался рядом. Вдали за рекой сплошной стеной стоял лес, над которым
возвышались златоглавые терема. Там пели чудесные птицы и росли сказочные
деревья, возносящиеся выше облаков. Там жили боги и герои прошлых времен, те
которые в незапамятные времена выстояли свою битву и ушли навеки из людской
памяти гордыми и непобежденными. Где-то там, на залитой вечным светом поляне
ждали Олесю её предки. Весь её род до последнего колена, ждал её вместе с теми,
кто всегда незримо оберегал её в нижнем мире.
Олеся перешла на шаг, и на золотой мост поднялась уже ступая гордо и степенно.
Тихая спокойная радость била из её сердца ключом. Праведная гордость сияла над
головою. Ей было чем гордиться. Олесе не в чем было стыдиться перед теми, кто
ждал её. Да к тому же верный брат её шел рядом, постепенно обращаясь седовласым
юношей. Аркадий был совершенно прав. Это было только начало. Впереди их ждали
дороги новые.
Белые дороги…
Вот уже несколько ночей подряд Ане Киреевой снился один и тот же сон.
Бескрайнее черное небо, усеянное мириадами звезд было рассечено напополам
млечным путём. И прямо там в мутном белесом сиянии шла, юная девушка с длинными
русыми волосами, а прямо рядом с ней ковылял большой белый медведь. Они шли по
млечному пути, как по дороге. И слышно было что девушка поёт, пронзительно и
звонко. Эта песня обладала необыкновенной силой. Казалось, что она пробуждает к
жизни нечто древнее, мудрое и справедливое, спящее доселе в темных глубинах
души. До Ани доносились только отдельные фразы и слова прекрасной песни. Там
говорилось что то о грядущей правде, о ниспадающих завесах и конце серого
времени, там говорилось о других людях, светлых душою, которые дождутся своего
часа, о златоглавых теремах и, вековых рощах и забытом доме. Аня не могла
понять что-либо, хотя очень старалась. Но этот сон снился ей каждую ночь и
каждую ночь неземной красоты девушка и её белый медведь были всё ближе и ближе…
|
| Категория: Павел Баруткин | Добавил: Рикалли (09.09.2011)
|
| Просмотров: 427 | Комментарии: 1
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|
